Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "В"

1. Дневник семинариста. Октябрь 1844 г.

Входимость: 1. Размер: 15кб.

Часть текста: руками свою голову, и так был углублен в свое занятие, что не слыхал, как я вошел. «Ты, брат, все за книгами», — сказал я, положив руку на его плечо. Он вздрогнул и быстро поднялся со стула. «Тьфу! как ты меня испугал! Отчего ты так редко у меня бываешь? Или боишься своего наставника?» — «Что за вздор! — отвечал я, — нашлось свободное время, вот я и пришел. Нет ли чего почитать?» — «Я тебе сказал: только бери, книги найдутся». Яблочкин вздохнул и прилег на кровать. «Грудь, душа моя, болит, — сказал он, смотря на меня задумчиво и грустно, — вот что скверно! Ах, если бы у меня было твое здоровье, чего бы я не сделал! чего бы я не перечитал! Лентяй ты, Вася!» — «Нет, Яблочкин, ты меня не знаешь, — отвечал я несколько горячо, — я так зубрю уроки, что другой на моем месте давно бы слег от этого в могилу или сделался идиотом». Он посмотрел на меня с удивлением. «Откуда же в тебе эта любовь к мертвой букве?» — «Тут нет никакой любви. Я смотрю на свои занятия как на обязанность, как на долг. Я знаю, что этот труд со временем даст мне возможность принести пользу тем, в среде которых я буду поставлен. Знаешь ли, друг мой, — продолжал я, одушевляясь, — сан священника — великое дело. Эта мысль приходила мне в голову в бессонные ночи, когда, спрятав учебные книги, усталый, я бросался на свою жесткую постель. Вот, — думал я, — наконец, после долгого труда, я удостоиваюсь сана священнослужителя. Падает ли какой-нибудь бедняк, убитый нуждою, я поддерживаю его силы словом евангельской истины. Унывает ли несчастный, бесчестно оскорбленный и задавленный, — я указываю ему на бесконечное терпение Божественного Страдальца, Который, прибитый гвоздями на кресте,...

2. Дневник семинариста. Июль 1844 г.

Входимость: 1. Размер: 27кб.

Часть текста: выходящими в зеленый, обрызганный росою, сад, в этом раю, где я сам большой, сам старшой, где имеет право прикрикнуть на меня только один мой добрый батюшка… А право, здесь настоящий рай: тихо, светло. Из сада пахнет травою и цветами; на яблонях чирикают воробьи; у ног моих мурлычет мой старый знакомец, серый кот. Яркое солнце смотрит сквозь стекло и золотым снопом упирается в чисто вымытую и выскребенную ножом сосновую дверь. Батюшка мой такой тихий, такой незлопамятный! Если ж случается мне что-нибудь набедокурить, он покачает головою, сделает легкий упрек — и только. Между тeм, странное дело! я так боюсь его оскорбить… А вот, помню я, был у нас учитель во втором классе училища, Алексей Степаныч, коренастый, с черными нахмуренными бровями и такой рябой и корявый, что смотреть скверно. Вызовет он, бывало, тебя на средину класса и крикнет: «Читай!» А из глаз его так и сверкают молнии. Взглянешь на него украдкою и начнешь изменяться в лице, в голове пойдет путаница, и все вокруг тебя заходит: и ученики, и учитель, и стены — просто диво! И понесешь такую дичь, что после самому станет стыдно. «Не знаешь, мерзавец! — зарычит учитель, — к порогу!..» И начнется, бывало, жаркая баня… Что ж вы думаете? Попадались такие ученики, которые, не жалея своей кожи, находили непонятное удовольствие бесить своего наставника. Бывало, иной ляжет под розги, закусит до крови свой палец — и молчит. Его секут, а он молчит. Его секут еще больнее, а он все молчит. Алексей Степаныч смотрит и со зла чуть не рвет на себе волосы… Да мало ли что случалось! Однажды ученик делал деление и до того спутался, что никак не мог решить задачи. Стоит бедняжка у доски, лицо раскраснелось, по щекам текут слезы, нос...

3. Дневник семинариста. Сентябрь1844 г.

Входимость: 1. Размер: 60кб.

Часть текста: яркою краскою, белокурые, вьющиеся от природы волосы закидываются назад и открывают белый широкий лоб. Сообразно настроению души, черты лица меняются ежеминутно. Во время разговора все члены его приходят в движение. — А, Белозерский! — воскликнул он, отворяя дверь в мою комнату, — приехал? ну, молодец! Давай руку. Эх, дружище! Как тебя в деревне-то откормили: вот что значит батюшкин да матушкин сынок, не то что наш брат, сын пономаря и круглый сирота. Как поживаешь? — По-прежнему, — отвечал я. — С одинаковым душевным спокойствием? Ну, и прекрасно. Это в тебе наследственная добродетель. Отец твой, как ты сам не раз говорил, тоже ничем не возмущается. Главное, ты умный и добрый малый, за что я от души тебя люблю. А знаешь ли что? На днях я познакомился с одним молодым человеком, окончившим курс в Московском университете; он служит здесь чиновником. У него прекрасная библиотека. Хочешь, душа моя, читать? как сыр в масле будем кататься. — Еще бы не хотеть! Давай только книг получше! — Ох, ты! получше… вкус-то у тебя немножко испорчен. Ну, да исправится со временем, ничего. — Где ты провел каникулы? — В деревне одного помещика. Учил его ротозея-сынишку первым четырем правилам арифметики. Ну, душа моя, помещик! Представь себе откормленного на убой быка, с черными щетинистыми усами, с угреватым расплывшимся лицом, — вот его портрет. Чем, ты думаешь, он занимается? Лежит на мягком диване, в вязаной красной ермолке, в шелковом халате, в пестрых туфлях, и насвистывает разные марши. «Гришка! Подай трубку!..» Заметь: стол стоит у его изголовья, на столе табак и трубка. Чего бы, кажется, кричать? Этот Гришка до того загнан и...

4. Хозяин

Входимость: 1. Размер: 7кб.

Часть текста: толкачами, Идет работа решетом, Колесами и жерновами - И стукотня и пыль кругом... Купец мой рюмку поднимает И кулаком об стол стучит. "И выпью!., кто мне помешает? И пью... сам черт не запретит! Пей, Марья!.." - "То-то, ненаглядный, Ты мне на платье обещал..." - "И кончено! Сказал - и ладно, И будет так, как я сказал. Мне что жена? Сыта, одета - И все... вот выпрягу коня И прогуляю до рассвета, И баста! Обними меня!.." Вода шумит - не умолкает, При свете месяца кипит, Алмазной радугой сверкает, Огнями синими горит. Но даль темна и молчалива, Огонь веселый рыбака Краснеет в зеркале залива, Скользит по листьям лозняка. Купец гуляет. Мы не станем Ему мешать. В тиши ночной Мы лучше в дом его заглянем, Войдем неслышною стопой. Уж поздно. Свечка нагорела. Больной лежит и смерти ждет. Его лицо, как мрамор, бело, И руки холодны, как лед; На лоб открытый кудри пали; Остаток прежней красоты, Печать раздумья и печали Еще хранят его черты. Так, освещенные зарею, В замолкшем надолго лесу, Листы осеннею порою Еще хранят свою красу. Пора на отдых. Грудь разбита, На сердце запеклася кровь - И радость навек позабыта... А ты, горячая любовь, Явилась поздно. Доля, доля! И если б раньше ты пришла, - Какой бы здесь приют нашла?...

5. Купец на пчельнике

Входимость: 2. Размер: 20кб.

Часть текста: примыкая густому,. Под тению гибких берез и ракит, Недавно покрытая новой соломой, Изба одинокая в поле стоит. Вкруг ульев ветловый плетень. За избою На толстых столбах обветшалый навес; Правее ворота с одной вереею, А далее поле, дорога и лес; И как хорошо это поле! Вот гречка Меж рожью высокой и спелым овсом Белеется ярко, что млечная речка; Вот стелется просо зеленым ковром, Склонялся к почве густыми кистями; С ним рядом желтеет овес золотой, Красиво качая своими кудрями; А воздух струится прозрачной волной, И солнце так ярко, приветно сияет! Вон коршун лукавый над рожью плывет, Вдали колокольчик звенит, замирает, И мир насекомых немолчно поет. Близ пчельника, в поле, под тенью ракиты, С купцом и сватами пчелинец сидит, Широкая лысина шляпой покрыта, Глаза его мутны, лицо все горит; Лежат на щеках загорелых морщины, И проседь белеет в его волосах; Рубашка на нем из крученой холстины, А ноги в онучах и в новых лаптях. С ним рядом беседуют три его свата: До плеч из-под шапок их кудри висят, Все в синих рубахах, на шапках...